Годовщина украино-российской войны вызвала бурную дискуссию в сети. Одни винят в случившемся Киев, иные Путина, третьи США, НАТО, геев, евреев, Сороса. Для нас, либералов, в свою очередь, поиск виноватых — дело второстепенное. Куда важнее, на наш взгляд, вопрос, что происходит. А происходит, нравится нам это или нет, вполне предопределенный всей логикой исторического процесса распад постсоветского пространства, запущенный на новом витке нисходящей спирали деградации этого умирающего геополитического образования. Все то, чего когда-то удалось избежать в 1992 году, догнало нас тридцать лет спустя. Ибо война — это и есть крайняя степень деградации.
Возможно, для кого-то прозвучит и неубедительно, но закрывая научно-исследовательские институты и высокотехнологичные производства, мы между тем уже обрекали себя на будущие гражданские войны. Неучастие в мировом прогрессе автоматически выбросило нас из числа тех, кто создает контексты и смыслы. Определило наше место в хвосте мировых процессов, среди тех, кто не способен формировать миры под себя, но с той или иной долей сопротивления принимает уже созданные кем-то другим матрицы, как бы примеряя их под себя. Кто-то захотел стать индейцем, кто-то ковбоем — и понеслась. А ролевики, как известно, не знают жалости и ненавидят друг друга потому, что так надо. И совершенно не важно, какой режим на дворе — декоративно многопартийный, или деспотический.
Обратите внимание на наших, российских и других постсоветских философов и политологов. У этих людей нет ни передовых взглядов, ни понимания современной науки и даже культуры — лишь стремление схоластике и имитации. Им глубоко плевать на футурологию, но их конек история. Ведь в прошлое смотреть проще, чем в будущее. Вот только не может идти вперед тот, чья голова смотрит во вчерашний день. Даже Виктор Пелевин, «лучший и талантливейший» футуролог на постсоветском пространстве, говорит о завтрашнем дне исключительно в дистопическом ключе, не предлагая никаких альтернатив.
Оставшийся в прошлом Советский Союз был мощным территориально»экономическим и культурным образованием, выстроивший сложную систему механизмов, взаимодействий и связей, актуальную до сих пор. Даже Вахтанг Кикабидзе — ненавистник всего советского и русского останется в памяти не грузинским национал-мишистом, но общесоюзным любимцем Мимино. Даже воюющие сегодня с Россией украинские власти — есть порождение этого общего прошлого: кому в конце концов нужен был бы Владимир Александрович, если б не советская до мозга костей игра КВН?!
А в области промышленности тем более. Невзирая на межгосударственные противоречия, разветвленная система кооперации в бывших республиках еще долгое время сохраняла цельность системы, обеспечивая занятость десятков миллионов граждан. Тем более, что внешний мир оказался не очень дружественным. Для некоторых, например республик Средней Азии, полным опасностей. Ибо соседство с Афганистаном может превратить любую из этих стран в пылающий костер.
В свою очередь отсутствие общего цементирующего контекста способствовало накапливанию взаимных обид, вроде российско-украинских газовых войн — вырванных из общего контекста конкурентных противоречий и подаваемого в националистических (а они на постсоветском пространстве в подавляющем большинстве случаев именно националистические) как поле для извечной вражды наших народов. И все чаще подобные противоречия проявляются в приграничных военных стычках и столкновениях. Одни, как например российско-украинская война, возглавляют общемировую повестку. Иные, как приграничные конфликты Таджикистана и Киргизстана замечают только специалисты-международники. Но, по большому счету, среди бывших советских республик не осталось ни одной, которая бы не находилась в конфликте с кем-нибудь из соседей, или, по крайней мере, не балансировала бы на грани такого конфликта..
Систему, которую скрепляют лишь неопределенность и страх перед будущим за пределами этой системы, непременно ждёт коллапс. Центробежные силы рано или поздно превысят сильнее центростремительные, а осколки-субъекты втянутся в другие орбиты, как например Украина в орбиту Евросоюза. И совершенно не факт, что на правах полноценной планеты, можно ведь и луной стать для Польши, или Румынии. Очевидно, все эти процессы будут сопровождаться войнами и кровью. Украино-российская война в частности может затянуться на десятилетия к превеликому удовольствию властей России и Украины. И если до февраля 2022 года процесс еще мог идти по более медленному и относительно бескровному сценарию, то прошлогоднее решение Кремля эту возможность помножило на ноль.
Существует ли возможность избежать данного развития событий? Разумеется! Возможность же всегда существует — было бы желание. В 1991 году большую гражданскую войну предотвратила цепь революций. Тогда национальных в бывших республиках, реакционных, но революций. Именно благодаря этим революциям и удалось отменить рушащуюся на глазах систему и установить некий новый порядок в каждой отдельно взятой республике. Где-то либерально-автократический, а где-то классическую деспотию. Этот процесс не был безболезненным и бескровным, но с нынешней украино-российской войной не сравним. Вот и сейчас запрос на новый порядок — это запрос революционный. Но, увы, в 2014 году в Украине вместо революции была предложена модель революционного суррогата, в которой система сохраняет себя, вводя общество в состояние войны. Прикрываемые шовинистическими лозунгами коррупция и бесправие остались прежними.
Война — это новая реальность постсоветского пространства. Она позволяет установить в стране тотальный контроль. Россияне использовали для этого расстрел Белого Дома, потом войну в Чечне, теперь войну в Украине. Украина, глядя на российский опыт, создала все условия для разжигания конфликта на юго-востоке. Понимали ли депутаты, девять лет назад проголосовавшие за отмену приснопамятного закона Кивалова-Колесниченко, что разжигают пожар сепаратизма и войну? Уверен, да! Иного итога там и не просматривалось.
Зато война позволила затянуть гайки в Украине так, как не мог вообразить себе никакой Путин. А потому Москва воспользовалась нашим опытом. А мы, уже вследствие действий Москвы, ужесточили политику еще больше. И чем больше будет войны, тем меньше будет свобод. И у нас, и у россиян, и у остальных наших соседей, втягиваемых в конфликт. Свободы попросту обесцениваются войной. Ибо война и свобода — вечные антагонисты.
