Нет сегодня более обсуждаемой темы, чем мирный план Трампа по Украине, надежды на который возлагают буквально все, за исключением разве что Офиса Президента Украины. Даже мятежный глава фракции Слуга Народа и гражданин США Давид Арахамия, активизировавший давление на президента в связи с коррупционным скандалом, в уме держит этот план. Надеются на мир в Украине и в Белом Доме. Президенту Трампу нужно кровь из носа выпороть непослушную Венесуэлу, подтвердив тем самым статус единоличного лидера Западного полушария, ибо нельзя быть мировым гегемоном, не разобравшись у себя на заднем дворе. В Москве, несмотря на сохранение согласно плану действующего режима в Киеве, мечтают даже не о прекращении войны, но чуть ли не о союзе со США на основе консервативных ценностей. Разумеется, ради этого союза Москве придется пойти на предательство партнеров по БРИКС, но Кремлю не привыкать.
Чтобы понять механику процесса, начнем с темы, не имеющей на первый взгляд никакого отношения к украинской повестке. 17 января в Совете Безопасности ООН была принята американская резолюция по Газе. Суть ее в данном контексте не имеет значения, важно, что принятие этой резолюции стало возможно благодаря тому, что Москва в ходе голосования воздержалась. Хотя и назвала ее противоречащей международному праву. На следующее же утро спецпредставитель Кремля Кирилл Дмитриев написал в соцсетях, что резолюция была принята благодаря позиции Москвы, продемонстрировавшей готовность к компромиссу, несмотря на то что, по мнению РФ, она противоречит международному праву, а также передал благодарность Дональда Трампа России за ее позицию.
И хотя многие аналитики видят в действиях Москвы исключительно тактический маневр, по мнению Либерала, оно является симптомом глубокого стратегического переформатирования, ключом к пониманию которого является феномен, который можно обозначить как «русский трампизм» — расчет части российских элит на кардинальную сделку с администрацией Дональда Трампа и право-популистским крылом Республиканской партии. Этот феномен простирается далеко за рамки отмены санкций или урегулирования конфликта в Украине. Речь идет о потенциальной готовности части элит РФ к цивилизационному развороту, основанному на идеологической конвергенции и холодном прагматизме — отказе от партнерства с Китаем и БРИКС в пользу США.
Идеология «трампизма», с ее акцентом на национальный суверенитет, отвержение либерального глобализма и прямолинейную риторику силы, находит живой отклик у современного российского правящего класса. Эта общность уходит корнями в ценностную сферу — национализм, антилиберализм, рыночный фундаментализм. Однако прежде всего этой объединяющей ценностью является антикоммунизм, носящий религиозно-мистический характер, как у движения Фалуньгун, сектантов Сун Мён Муна, Александра Солженицына и Валерии Новодворской, впитанный элитами в период распада СССР, многократно усиленный в результате расстрела Белого Дома в 1993 году и достигший апогея после канонизации последнего императора. Канонизация Николая Второго превратила для российских элит коммунизм не просто в политического противника, но в метафизическое зло, «цареубийственную» силу.
Эта новая парадигма вытеснила в нарративах русских патриотических пропагандистов советскую ностальгию и удивительным образом оказалась созвучна риторике крайних американских ястребов, таких как глава Госдепартамента Марко Рубио, или ветеранов иракской войны, мыслящих категориями «войны цивилизаций».
Опосредуется этот потенциальный альянс через неформальный переговорный мост, звеньями которого становятся переговорщики со связями в США, такие как Кирилл Дмитриев, глобальное консалтинговое агентство McKinsey, проживающие в США и Британии российские олигархи — Роман Абрамович, Александр Лебедев, Леонид (Леонард) Блаватник, а также Израиль, умудряющийся сохранять хорошие отношения и с Москвой, и с Киевом, и с Вашингтоном.
Ключевой фигурой здесь является Кирилл Дмитриев, который не только спецпредставитель Путина и муж лучшей подруги его дочери Екатерины Тихоновой, но прежде всего глава Российского фонда прямых инвестиций (РФПИ), то есть человек, десятилетиями строивший мосты с западным финансовым истеблишментом. Не даром именно он по итогам голосования по Газе озвучил благодарность Трампа России, выступая гарантом и «счетоводом» негласной сделки.
Другим, возможно не менее важным звеном выступает глобальная консалтинговая фирма McKinsey & Company, московский офис которой долгое время возглавлял Ермолай Солженицын, сын писателя Солженицына, памятник которому в 2018 году открывал лично Путин. Наследник идеологического багажа отца и в то же время высокопоставленный менеджер глобального консалтингового гиганта идеально подходит на роль «идеологического переводчика» и организатора сложных сделок, оформляющего стратегические интересы как безупречные бизнес-кейсы.
Чтобы понять интеллектуальное обоснование для разворота РФ в сторону США, предлагаю обратить внимание на публикацию политолога Майкла Бекли «The Stagnant Order», опубликованную в издании Foreign Affairs, аффилированном с влиятельным аналитическим центром Council on Foreign Relations. Политолог, аффилированный с неоконсервативным Американским институтом предпринимательства (AEI), авторитетно заявляет: эпоха «восходящих держав» закончилась. Демографический спад, замедление технологического прогресса и снижение доходности завоеваний привели мир к «закрытому клубу стареющих гегемонов», где США сохраняют структурное превосходство благодаря «чистой силе» и тотальному контролю над критическими технологиями.
Для российской элиты, чья экономика и демография находятся в состоянии еще более глубокой стагнации, эта статья звучит как ультиматум: ставка на Китай в новой реальности тупиковая. Единственный рациональный выход — отказаться от статуса младшего партнера КНР и превратиться в младшего партнера США, встроившись в их технологическую и стратегическую орбиту.
Важнейшую роль в этой схеме играет Израиль, выступающий уникальным транснациональным хабом. Через сеть неформальных связей и лиц с двойным гражданством, которые в российских реалиях заменяют официальный лоббизм, Израиль модерирует диалог между правыми элитами Москвы и Вашингтона, толкая точку общего интереса сверхдержав в нужную для себя сторону.
Общая «исламофобия» — или, в более мягкой терминологии, борьба с политическим исламом — служит идеологическим цементом для этого тройственного союза, наряду с уже упомянутыми антикоммунизмом, рыночным фундаментализмом и прочими правыми паттернами, такими как превосходство европеоидной расы.
Разворот Москвы в сторону США, безусловно, является предательством БРИКС и стратегического партнерства с Китаем. Однако, как показало голосование по Газе, где российское воздержание саботировало интересы палестинцев и Ирана, Москва готова предавать союзников. Более того, значительная часть российского общества, пропитанная ксенофобией и расизмом по отношению к «желтой угрозе», будет с энтузиазмом приветствовать разворот от Китая к «белому» Западу.
Однако этот кажущийся логичным выход из положения на деле является финальной геополитической ловушкой. Во-первых, ключевой проблемой на этом пути в Европу оказывается фигура Владимира Путина. За два десятилетия Путин персонализировал весь объем геополитического негатива. Его уход откроет возможность для радикального обвинения: новое руководство, возможно, связанное с теми же сетями Дмитриева-Солженицына, сможет легитимизировать резкую смену курса, объявив политику Путина по сближению с Китаем сдачей китайцам Дальнего Востока и «национальным предательством».
Тут важно понимать, что Путин, несмотря на политический имидж единоличного авторитарного лидера — это на деле фигура консенсуса политических элит. Этот консенсус принято оборачивать в обертки национального интереса, но, по сути, под национальным интересом подразумевается исключительно интерес правящих элит. При необходимости они легко пожертвуют Путиным. Вот только стоит ли искать там национальный интерес?
Однако вернемся к Бекли и его парадигме «стагнирующего порядка», не оставляющей места для суверенных великих держав вне зоны влияния гегемона. Приняв роль «младшего партнера» США, Россия не вернет себе статус регионального лидера, но окончательно его утратит. Она превратится в инструмент сдерживания Китая — аналог Украины, но направленный дальше на Восток. В другом качестве она трампистам попросту не интересна.
Этот путь ведет не к величию, но к окончательной деградации. К превращению в обширную, но управляемую периферию. Ее судьбой станет управляемая стагнация.
Разоблачение «предательства Путина», отдавшего КНР обширные территории, включая «политый кровью советских солдат» остров Даманский, и риторика поворота к Западу станут лишь идеологическим прикрытием для финального акта. Краха, замаскированного под спасение, по хорошо знакомой нам украинской схеме превращения во врага своего основного партнера с последующим очевидным результатом.
Вот и получается, что «русский трампизм» — это не стратегия возрождения, а иллюзия, предлагающая великой державе историческое небытие в обмен на сиюминутную передышку. Вот только вряд ли эти аргументы услышат в Кремле, ищущем простые решения в чрезвычайно сложной ситуации.
