Буферные государства, возникающие на стыке цивилизаций, существовали во все времена. И жизнь в таких станах всегда была беспокойной: иногда ад кромешный, а иногда и наоборот — как сыр в масле. Разделяя большие цивилизации и геополитические союзы, такие страны более остальных зависимы от мировой конъюнктуры. И если она благоприятна, становятся шлюзами и мостами. Нет — окопами и фронтирами. Как это работает, мы могли убедиться сами. Ибо начинали с многовекторности, а закончили как всегда. То есть, большие мальчики поставили нас перед выбором: с нами вы, или с ними? А поскольку этот выбор проходил через всю ткань нашего общества, то и окопов было не избежать. И не важно, какой войной мы это будем называть — с Россией, или гражданской.
Впрочем, не Украиной, как говорится, единой. Ибо времена нынче сложные, а значит, и выбирать приходится всем хитросделанным. И попадают страны в историю, то есть в новости, в самый их топ.
Вот Мьянма, она же Бирма, пятидесятимиллионная страна на стыке тибетско-гималайской и сино-азиатской цивилизаций, с индо-исламскими меньшинствами на границе с Бангладеш. Страна сложная, со сложным расположением, загадочная в плане своего менталитета и политического устройства: долгие годы правых военных хунт, шаткая либеральная демократия с выпускницей Оксфорда и лауреатом Нобелевской премии мира Аун Сан Су Чжи.
Находясь, на первый взгляд, на задворках развитиях цивилизаций, Мьянма имеет важное географическое значение. Главный ее партнёр —Китай, для которого страна служит одними из ворот в Индийский океан. То есть, позволяет второй мировой экономике осуществлять морскую торговлю в обход Малакского пролива, соединяющего Тихий и Индийский океаны, и находящегося под контролем Малайзии и Индонезии — двух мусульманских государств. Ведь с мусульманским миром у Китая отношения стремительно портятся. Мьянму и Китай связывает скоростная железная дорога, заканчивающаяся глубоководным портом Чаупхью в мятежном национальном округе Ракхайн. Страны подписали договор о совместном строительстве ещё одного глубоководного порта, там же в Ракхайне.
Китай, кстати, контролирует и другой глубоководный порт в Индийском океане — в пакистанском Гвадаре. Он позволяет возить грузы не только в обход проливов, но и в обход Индии. Правда, железная дорога в Гвадар идёт через Синцзянь-Уйгурскую автономию, проблемы которой все жёстче и агрессивнее артикулируются западными СМИ и дипломатией. В общем, не везёт Пекину с безопасными транзитами в обход Малакского пролива.
Трудно сказать причастен ли Пекин к ситуации в Ракхайне, оказывал ли он давление на власти Мьянмы, требуя укрощения мятежных мусульман-рохинджа, или это была инициатива мьянмарских военных, однако в 2017 году результатом их операций против мусульманских повстанцев стал поток беженцев — сперва в соседний Бангладеш, а затем и в остальную Юго-восточную Азию, которую захлестнуло почти как Европу потоками беженцев из Ливии и Сирии.
Эти обстоятельства предсказуемо негативно отразились на международном имидже Аун Сан Су Чжи. Из мученицы за демократию, 20 лет прожившей под домашним арестом в эпоху военной хунты, она превратилась в глазах мировых СМИ в безмолвную потакательницу угнетения меньшинств. А падение ее международного авторитета лишь усилило роль военных, объединившихся вокруг оппозиционной Партии солидарности и развития Союза —политических преемников военной хунты.
Нечто подобное мы наблюдаем сегодня в Киеве в отношениях президента Зеленского и праворадикалов: президент идёт на поводу у радикалов и силовиков, нагнетает военно-политический кризис, и автоматически теряет поддержку умеренной части общества.
Итог —падение рейтинга, и усиление партии войны — коалиции радикалов и силовиков. В итоге, после выборов правая оппозиция не признаёт их результатов, а власть в стране берет военная хунта, до кучи объявив на год военное положение. Аун Сан Су Чжи, а также руководство правящей Национальной лиги за демократию оказывается за решеткой, а ее вышедших на протесты сторонников жестко разгоняют — с человеческими жертвами.
На первый взгляд, внутренние дела страны. Премьер и военное руководство так давно действовали сообща, что переворот кажется недоразумением, договорняком, и даже попыткой утереть нос Вашингтону и Лондону — типа леди Аун же за демократию, в Оксфорде училась, Нобель опять-таки. Но это для тех, кто в танке, и в любом протесте привык видеть Майдан. По сути же, события в Мьянме — куда более сложная игра против Китая, нацеленная на раздувание синофобии в гималайско-тибетском регионе. Так, Китай, для которого важны конструктивные отношения с любым правительством Мьянмы оказался в ловушке своей всеядности. Ибо поддержав нелегитимное правительство, он автоматически становится врагом мьянмарского общества. А дальше остаётся подождать нового политического цикла. Антикитайские лозунги уже вброшены.
