Гурбангулы Бердымухамедов обьявил досрочные выборы. Надо, дескать, давать дорогу молодым. И хотя ситуация развивается, на первый взгляд, в рамках классического сценария династической передачи власти, спешность решения свидетельствует о серьезных переменах, назревших в республике в связи с тотальным переформатированием среднеазиатского региона. Ибо, как мы уже отмечали на страницах Либерала, на постсоветском пространстве наступает «конец бронзовой эпохи»
Первый президент строил во всей стране золотые памятники себе, построил закрытое, почище Северной Кореи, изоляционистское государство, и умер, оставив власть бывшему главе Минздрава. При нем либеральная автократия стала ещё более либеральной, сохранив в качестве основного движущего механизма самодурство. Будучи дантистом по специальности, он запретил в стране золотые зубы, заставив граждан сменить их на фарфоровые. Затем он запретил автомобили темных цветов. А ещё Гурбангулы Бердымухамедов написал более 50 книг — об Ахалтекинских лошадях и туркменском алабае, о садоводстве и духе туркменского народа, ковроткачестве, и т.п. И он, в молодости преуспевавший на ниве греко-римской борьбы и спортивной стрельбы, теперь увлекается автогонками, верховой ездой, поло, велоспортом, имеет 10 дан в каратэ и чёрный пояс 7й степени по тхэквондо, играет на музыкальных инструментах. Он не ставил памятников себе, но поставил в Ашхабаде памятник алабаю — памятник собаке в условно мусульманской стране!
И вот, этот человек из эпохи ренессанса, вдруг решает передать власть сыну. И здоровье тут точно ни при чем — ещё месяц назад президент бодро катался на велосипеде в компании министров. Время изменилось. Государство не обладает более достаточным силовым превосходством над обществом, и продавливать прогресс путём установки статуи «нечистого животного» становится все труднее. И вообще, нагибать общество, пускай и за его отсталость. А ещё изменился ландшафт вокруг — например Афганистан, ещё вчера герметичный и контролируемый американскими военными, превратился не только в постоянную угрозу для туркменской изоляции от внешнего мира, но и в стратегического партнера. И от способности стран вести диалог зависит амбициозный региональный проект развития — газопровод из Туркменистана в Пакистан и Индию. Очевидно, что человеку, ставившему памятник собаке будет трудно вести бизнес с талибами, а вот ровесникам его детей уже нет. Они уже в должной степени не советские люди, чтобы не испытывать ужаса как от советской партократии, так и от самой идеи сотрудничества с бандитами и басмачами.
Сумеет ли младшее поколение туркменских либеральных автократов держать штурвал также уверенно как их отцы — сказать трудно. Очевидно, что во время их правления страна будет все больше открываться внешнему миру. А уж сохранит ли она в этом процессе себя, сложно судить хоть с какой-то степенью определенности. Народное недовольство — это пружина. И чем дольше ее сжимают, тем большие объемы энергии могут производиться обществом в случае возникновения цепной реакции. И если оплот региональной стабильности в мгновение ока превратится в источник хаоса, то несдобровать всему региону.
