Украина и Молдова стали кандидатами в Евросоюз. Что это означает на деле? — черт его знает. По большому счету ничего. Никакой дорожной карты это решение не предлагает. По сути, оно меняет слово «ассоциация» на слово «кандидат», что никак не разъяснено. Немножко пиара, немного дыма. Много болтовни ни о чем.
Впрочем, на фоне всей этой словесной эквилибристики подлинный интерес представляет вопрос иного рода — откуда вообще берется наше неполноценное «европейство»? Почему все эти ассоциации и статусы кандидатов так важны? Почему украинец оказался готов пожертвовать вполне благополучной жизнью и устроить в собственном доме войну ради сомнительных коврижек и ценностей евроинтеграции? И, да, — откуда берется этот культ? Насколько он соответствует тем ценностям, которые в Европе принято называть «европейскими», и почему на Западе, говоря о защите права украинцев на европейский выбор, этот выбор преподносится как нечто само собой разумеющееся, а право украинцев его отрицать не принимается вообще как данность?
Ответ прост. В центре данной аберрации сознания лежит банальная вера европейца в свое превосходство и превосходство западной цивилизации. Европа, якобы, столь прекрасна в сравнении с остальным миром, что всякий, и в частности украинец, просто обязан мечтать приобщиться к ее величию. А если нет — то он очевидно враг своего народа и агент чего-нибудь плохого — Москвы, Пекина, хоть чёрта лысого. То есть, речь идёт о хорошо знакомом, пускай и подавленном белом супремасизме, а соответственно, проявляющемся в извращённой форме, как признание за проевропейскими украинцами статус «прогрессивных».
Так уж сложилось, что после 1945 года говорить о неполноценности рас и народов третьего мира стало не комильфо. А вот в отношении русских — легко. Ибо номинально славянин — белый, но вот в рамках идеологии превосходства белого человека уже не совсем. Гитлер не считал нас равными, как и многие другие его последователи. Исключение — тот славянин, который находится под покровительством такого важного института продвижения идеи европейского превосходства, как католическая церковь.
Но ведь украинец — он ведь тоже славянин! — воскликнет наивный читатель. Совершенно верно! И именно тут прячется главная ловушка. Ему как бы предлагается шанс на признание полноценным белым. Вот только для этого ему следует рассориться (вплоть до войны) с соседом, разрушить промышленную инфраструктуру, кормившую его десятилетиями, и получить взамен невнятный статус и безвизовый режим. Так зачем ему было все это?
Ответ лежит на поверхности: очень уж хочется нашему человеку стать полноценным белым и получить признание в этом статусе. Ибо ничто так не объединяет постсоветские страны, как расизм.
Этот расизм способен принимать любые формы: классический расизм, социальный, мизогиния, гомофобия, и т.п., но он равно присутствует в любом постсоветском обществе, как раковая опухоль, уничтожающая возможность современного мультикультурного общества развиваться в фарватере прогресса, одновременно живя в мире с самим собой.
Не секрет, что украинец и прибалт могут с пеной у рта доказывать свою приверженность европейским ценностям, но эти ценности исчезают как белый дым с яблонь, как только речь заходит о легалайзе марихуаны, однополых браках, или вопросах приема беженцев из неблагополучных регионов. Тут они, при всей своей западности и антироссийскости солидарны с россиянами, где каждый второй, включая тюрка, или представителя других кавказских народов, ставит себя на несколько ступеней выше африканца, и даже китайца, Последний, при всех своих достижениях в сфере науки и техники, все равно не чета нам — живёт неправильно, ест невесть что, запах на кухне. Такая вот пирамида имени белой кожи, с ее оптическими иллюзиями, когда осетин и таджик могут считать себя белее русского, ибо больше арии, а русский — наоборот, ибо попа-снегурочка.
Такое положение вещей крайне осложняет антифашистский пафос Москвы. Россияне могут часами говорить о неизвестных никому бандеровцах. Вдаваться в пространные исторические экскурсы на тему коллаборационизма во Второй мировой войне, апеллировать к теме антисемитизма и участия в массовых убийства — сколько угодно. И даже, возможно, они будут правы. Вот только выглядит в глазах неискушённой в вопросах истории публики это как манипуляция и подлог. А вот факт, что Арестович, исполняющий функцию главного идеолога страны, в прошлом возглавлял расистскую партию, они использовать в качестве аргумента не станут, ибо не видят в расизме ничего предосудительного
И все они: Украина, Россия, прочие страны бывшего СССР (и шире — советского блока), видят себя последним бастионом Европы. Ее защитником от толерантности к геям и беженцам. А страны восточной Европы, включая теперь и Украину, ещё и от России. Вот только непонятно, какую Европу они защищают, если сами европейцы боятся не беженцев и геев, а таких людей как они. Пока.
Впрочем, «если звёзды зажигают, значит это кому-нибудь нужно», — писал Владимир Маяковский. И если на Западе закрывают глаза на очевидный расистский подтекст, кода речь идёт о восточной Европе, не замечая ни ультраправого дискурса, ни кухонного расизма, ни многолетней дискриминации русского населения, и прочих нарушение европейских стандартов прав человека под флагом европейской идеи, то вероятно, в глубине западных стратегических центров зреет большой расистский проект. И цель его не Украина, являющаяся лишь полигоном для обкатки тезисов этого ещё не оформившегося новейшего расизма, а большая война в Азии с целью сохранения гегемонии Запада. И в Африке, стремительно уходящей из под западного протектората к сотрудничеству с Китаем, и правительства которой тоже надо держать в ежовых рукавицах. А для этого нужна уже не стыдливо расистская идея европейства, а открытый кристализируемый расизм и нацизм, легитимизация которых и происходит через поддержку ультраправой и расистской Украины.
